Фанфик "Холодное сердце"

[LucSev]

Название: “Холодное сердце”
Автор: MaryAnn
Бета-ридер: пис_aka
Рейтинг: PG-13
Пейринг: ЛМ/кучу обиженных им персонажей, ЛМ/СС
Жанр: поучительная рождественская история
Размер: мини
Дисклеймер: ни на что не претендую, кроме критики в свой адрес
Саммари: Иногда чтобы найти себя уходят годы
Примечание: Все события происходят накануне Рождества
Отдельная благодарность Иришке за участие и посильную помощь

Читать фанфик

1971 год
Алый паровоз, выпуская в блеклое лондонское небо пушистые клубы дыма, медленно становился у платформы. Тот час к и без того многочисленной группе встречающих прибавилась шумная толпа прибывших, большей частью облачённых в черные форменные мантии, выгружая вместе с собой на платформу неисчислимые чемоданы, сундуки и сумки, из которых можно было при желании соорудить неплохую горку высотой с Тауэр. В одно мгновение всё пространство платформы 9 ¾ заполнилось гулом приветствий, клёкотом сов и звоном падающих котлов.
К первому вагону подступиться было практически невозможно.
Из него легко, как в танце, выпорхнул молодой человек с красным значком старосты на мантии и светлыми локонами, густой волной спускавшимися на плечи.
Показавшийся за ним парень с точно таким же значком и жёлто-коричневым шарфом Хаффлпаффа, выглядел не так уверенно, как его однокурсник. Выражение его лица скорее напоминало мордашку маленького ребенка, потерявшего в толпе маму.
- Счастливо, Люциус… - крикнул он в след удаляющемуся юноше, но тот даже не оглянулся.
Хаффлпаффовец скрипнул зубами от досады. Когда и как спесивый павлин Малфой, самый главный слизеринский слизень, превратился в просто «Люциуса»? И как он сам мог позволить за считанные часы от Хогвартса до Лондона проделать с собой такое…
Дальше мысли парнишки принимали совсем дурной оборот. Старосте Хаффлпаффа совсем не хотелось вспоминать последний час, проведенный в купе наедине с Люциусом Малфоем. Вот только картинки недалекого прошлого, непроизвольно встающие перед глазами, снова и снова возвращали его к тому моменту.
Хаффлпаффовец нехотя вылез на платформу и огляделся. Конечно, так изящно, как Малфой, ему спуститься не удалось. А того уже окружила толпа. И что они все в нём нашли? Ведь даже не особенно красив, если разобраться. Блёклый, с водяными глазами и жидкими волосами. Это всё манера держаться! И ухмылка ядовитая, преображающая в один миг бесцветное лицо в такое… о чём сейчас старосте Хаффлпаффа было лучше не вспоминать. Потому как от этого у него начинали потеть ладони и к горлу подступал тугой комок, а внизу живота делалось нестерпимо жарко.
Такого не было, даже когда он обжимался со старостой девочек своего факультета Готти Браун. Да что Готти, даже пятикурстница-полувейла Эвелина из Рэйвенкло, по которой с ума сходил весь Хог, включая некоторых преподавателей, не будила в нём и десятой доли эмоций, вызываемых блондином со Слизерина.
Таких, что позволили Малфою, сбежавшему от своей свиты и уединившемуся со старостой Хаффлпаффа в купе, вытворять всё, что угодно.
От этого становилось нестерпимо стыдно и противно.
- А ты, Пит, симпатичный… - эти слова до сих пор барабанным боем стучали в голове. «Сим-па-тич-ный», – как он это выговаривал. Вкусно. Не то слово. От этих слов всё внутри таяло, подобно сахарной палочке над горящим пуншем.
И этот взгляд водянистых глаз с темнеющими зрачками и золотые (в общем-то, жидкие) пряди в красных отблесках утреннего солнца нимбом вокруг лица. И губы. Розовые, влажные, вдруг преобразившиеся из тугой презрительно кривящейся линии в такие привлекательные и волшебно-призывные…
И вот уже глаза совсем близко, и в них растворяешься целиком, и тёплое дыхание у самой шеи. Так, что волоски на затылке встают дыбом и кожа предательски покрывается пупырышками и до боли начинают твердеть соски и не только они…
Он и не представлял, что можно быть так близко. Так невозможно близко. Настолько же близко, насколько далеко был сейчас Малфой, окружённый толпой поклонников.
А ведь он так и не дотронулся до этих губ.
И что самое отвратительное, при всей омерзительности произошедшего, обернись Малфой и предложи вот прямо сейчас повторить всё ещё раз, Пит вряд ли отказал бы этой белокурой сволочи.
***
Люциус, картинно улыбаясь и привычно рассыпая остроты и галантности, практически не думал о только что покинутом хаффлпаффовце. Делов-то! Ссклонить не очень умного, но старательного отличника к тому, что и во сне бы этому недотёпе не привиделось. И безо всякой магии. Что там Империо?! Тут был чисто спортивный интерес. Сможет или нет? Смог. Впрочем, как и всегда. Люциусу редко не удавались такие трюки. Заинтересовать, очаровать и … добиться своего. Это было излюбленным развлечением юного мистера Малфоя.
Добиться своего. На грани фола. Пройти по очень тонкой рейке и не упасть.
А то что упадут другие – ну да и боггарт с ними.
Нечего зевать!
Победитель в этой жизни получает всё!

***
Дома Люциуса ждал один из домовиков с громовещателем в руках. Тонкими лапками, трясясь до самых кончиков заклеенных пластырем ушей, он протянул письмо молодому человеку.
Люциус не спешил брать конверт.
Это было послание отца. Прислать письмо в школу, как поступало большинство родителей, Абрахас Малфой был не способен. Бросать тень на безупречную фамилию было не в правилах сиятельного семейства. А вот уж дома мог как угодно Малфой-старший отвести душу.
Теперь оставалось гадать, что же вызвало гнев родителя. Таких поводов было много, и Люциус, естественно, это знал, но свято верил, что о большинстве из них любимому родителю известно не было.
Стало быть, он недооценил отцовскую информированность или переоценил собственные силы.
Неужели же этот хаффлпаффский тупица (как его там? Доггерти, Конери… что-то шотландское... Люциус никогда не утруждал себя запоминанием имен незначительных людей) что-то выкинул? Маловероятно. Новерное, нужно было воспользоваться Обливейтом… Но тогда терялась вся прелесть победы. Это же как послевкусие от глотка хорошего вина!
Как только длинные ухоженные пальцы молодого человека коснулись краешка послания, оно немедля взорвалось мощным глубоким баритоном. Люциус глубоко вздохнув, пожалел, что его отец не выбрал оперную карьеру. Голос Абрахаса Малфоя всегда был способен внушить уважение и трепет одним своим звуком. Теперь стоило прислушаться и к смыслу фраз, разлетающихся на радость притихшим домовикам по всему холлу Малфой-Мэнора. В кой-то веки паршивцу-озорнику досталось. Правда, паршивец уже давно вырос и больше не развлекался такими простыми способами, как привязывание пустых банок из-под леденцов “Берти Боттс” к ушам перепуганных домовиков.
- Люциус. На этот раз ты перешёл все границы. Кассандра Професи.
У Люциуса в душе всё похолодело.
А голос отца, будто предвидя реакцию сына, взял небольшую паузу, рассчитывая что в этот момент Люциус лихорадочно соображает, обливаясь холодным потом что же на самом деле знает Малфой- старший.
Но Люциус оставался невозмутимым. Хотя бы внешне.
Он не доставит злорадной радости отцу, выслушивающему отчёт домовиков о том как в отчаянии заламывал руки его беспутный сын.
- Ты полагал, что исчезновения маховика времени останется незамеченным?
Люциус хотел выкрикнуть, что это она сама дала, но сдержался. Контроль - прежде всего.
Сама… Огненные кудри двадцатитрёхлетней преподавательницы Прорицаний, разметавшиеся кольцами по молочно-белым плечам с причудливыми созвездиями тёмных веснушек – Люциус первое полугодие очень прилежно изучал эти звёздные карты в Астрономической башне. Сколько упорства и самообладания ему потребовалось, чтобы увлечь принципиальную учительницу, словами не передать. Но игра стоила свеч. Это даже было интересно. Лёгкая победа меньше ценится.
Но Касси бы его не выдала. Даже несмотря на то, что он к зиме перепоручил заботу о ней Нотту. Если только…
- Я вынужден принять меры. – Голос отца ни на тон не изменился.
Это было типично для Абрахаса Малфоя. Ничего не сказать, но дать понять, что ему всё известно. И о развлечениях Люциуса с преподавательницей, и о его отлучках из школы под прикрытием маховика, и, возможно, о том, в каком направлении эти отлучки были предприняты.
В голове завертелись яркие картинки: залитая утренним солнцем набережная Сены, свет далёких огней ночного Нового Орлеана, огни костров в местечке под Кейптауном с труднопроизносимым названием, выбеленное, как простыни в лучших отелях, лицо гейш в кварталах Гиона, хлебосольные пирушки где-то в снежной России (которая оказалась не такой уж и снежной) перемежающиеся развлечениями с чертовски привлекательными русскими ведьмами, чёрные кудри и оливково-смуглая, пахнущая виноградом кожа молодого мага из Трансильвании, имени которого он по обыкновению не запомнил.
Люциус ни о чём не жалел. Кроме одного.
У него были такие обширные планы на эти рождественские каникулы!
***
1973 год
- Беллатрикс!
Он разыскал невесту приятеля в одной из многочисленных комнат дома, где они не плохо проводили время в ожидании собрания в тёплой компании единомышленников.
Рудольфус сидел за картами и не мог оставить игру, но долгое отсутствие невесты его начало тревожить.
На поиски, ничего лучше не придумав, он отправил молодого Малфоя, который уже сбросил карты и в игре не участвовал.
- Что тебе, Малфой? – она обернулась. Затянутая в красную мантию с золотым шитьём, изящная, с высокой грудью и такими роскошными чёрными волосами, распущенными по плечам. Красива. Люциус даже залюбовался. И почему это он раньше не обращал внимания на невесту старшего Лестранга?
- Красивая… - в полголоса пропел себе Малфой на известный рождественский мотив*, приближаясь к девушке.
- Но-но, Малфой! Я все твои штучки знаю! – предостерегающе выпалила девушка, сверкнув пронзительными синими глазами.
“Как сапфиры”, – пронеслось в голове у Люциуса.
- Какие штучки? – невыразительное лицо блондина тут же раскрасила обворожительная улыбка. Глаза уже поймали взгляд девушки и старались его удержать.
Беллатрикс стояла, как заворожённая, слегка приподняв голову и наблюдая, как к ней с грацией хищной кошки подходит Малфой. Надо было всего лишь развернуться и уйти, тем более, что в соседней комнате её дожидался жених, но Белла ничего не могла с собой поделать. Ноги как будто приросли к полу.
- Какие… - ещё тише, одними слегка приоткрытыми губами выдохнул Люциус и взял мгновенно похолодевшие руки девушки в свои ладони.
Беллатрикс смогла только сглотнуть, когда Малфой изящно наклонил голову, поднося её руки к своим губам и, нет, не поцеловал, как она разочарованно ожидала, а лишь слегка подул на враз ставшую остро-чувствительной кожу.
- О! – только и смогла произнести Беллатрикс, не понимая, почему её сердце пустилось в галоп, а Малфой уже ловким движением обнажил её руки по локоть, приспустив рукава, и кончиками пальцев невесомо провёл от локтя к запястью так, что из Беллатрикс опять вырвался предательский стон.
Последние проблески затуманивающегося сознания кричали, что надо залепить этому мерзкому хлыщу пощёчину, но руки, лишённые в миг способности сопротивляться, с трепещущей благодарностью принимали ласки Малфоя. Его губы уже щекотали мочку её уха, и сквозь своё прерывистое и необычно хриплое дыхание Беллатрикс слышала только мурлыкающе нотки соблазнительного голоса:
- Моя красивая…
_____________________________________________________________________
* Люциус промурлыкал себе под нос что-то типа beautiful на мотив jingle bells.

***
Зал блестел начищенным до зеркального блеска паркетом, в котором отражались многочисленные свечи. Десятка три гостей распложались в хаотичном порядке, мирно беседуя друг с другом.
- Белла, дорогая! Ты куда пропала? – худощавая дама с высокой причёской окликнула Беллатрикс.
- Никуда, тётя! – скромно потупив глаза и подставив тётке щёку для поцелуя, ответила Беллатрикс.
- Что-то тебя все эти дни не было видно… Как Рудольфус?
- Замечательно, - голос девушки был рассеянным.
- Ну и славно! А я вот пришла порадоваться за твою сестру.
- Андромеду?
Вальбурга сморщила нос и искривила губы, тут же сделавшись похожей на голову Медузы Горгоны:
- Не говори мне об этой девчонке. Орион до сих пор не может поверить, что одна из Блэков смогла выкинуть такое! – голос дамы до этого бывший ровным и приветливым вмиг сделался шипящим. – Я говорю о твоей младшей сестрёнке Нарциссе.
- Нарциссе?
- Да, милая! Мне наконец удалось устроить её брак! – лицо Вальбурги сияло.
- Но она же ещё не закончила школу!
- Не беда! Помолвка ещё никому не мешала закончить школу!
- И кто же счастливый жених? – рассеяно осведомилась Беллатрикс.
На самом деле она очень спешила. Она должны были встретиться с Люциусом. С её Люциусом, чьи глаза, руки, губы она вспоминала всякий раз, когда прикрывала свои ресницы, чей вкрадчивый нежный голос звучал у неё в голове сладостным “Красивая…”. С тем, кто за какие-то считанные дни сделался смыслом существования Беллатрикс до такой степени, что она, наконец, набралась смелости и решилась сегодня переговорить с женихом о расторжении помолвки.
- Малфой!
- Абрахас?
- Нет, что ты, дорогая! Второй раз свести под венец этого старого негодяя не сможет не одна из живущих ныне женщин! – и Вальбурга мечтательно улыбнулась, наверное, вспомнив о чём-то своём, - Я говорю о молодом Малфое. А вот и он!
В глазах у Беллы на секунду сделалось темно. Она пыталась что-то пролепетать о том, что это ошибка, но язык прилип к нёбу, а рот наполнился горечью. Как сквозь туман она видела тётку, продирающуюся сквозь гостей к ослепительному пятну с белой шевелюрой.
Белла поплелась следом.
Пока тётка расцеловывалась с без пяти минут родственником, Белла затуманенным взглядом изучала приветливо отвечающего Вальбурге Люциуса. Всё так же изящен, всё так же приветлив, но только не с ней. Вот поворачивается к ней и, глядя сквозь неё, целует воздух над её рукой. От губ веет холодом, а за ним следом в сердце пробирается зимняя стужа. Как если бы не он, Люциус, вчера был с ней таким нежным, таким внимательным, таким…
Последнее, что видит Белла, проваливаясь в черный омут, это розовые губы, шепчущие что-то на ушко её стремительно краснеющей младшей сестре. И длинные необыкновенно изящные пальцы, придерживающие Нарциссу под локоть небесно голубой мантии.
- Великий Мерлин! Где Рудольфус? – визжащий голос тётки…

1980 год
Нарцисса ушла полчаса назад и унесла с собой маленького пищащего Драко. Как всегда без упрёков и скандалов. Хорошая жена. Правильная.
Люциус наполнил стакан до краёв. Хотелось расслабиться. Но последнее время это получалось редко. Вот и сейчас у него все каких-то полчаса. А потом его ждут. Он привык так жить. Ни в чём себе не отказывая.
На рождественской ели, установленной в углу гостиной, поблёскивали магические свечи. В камине трещали поленья.
От коньяка и близости пламени его разморило.
~~~
- Люциус, почему ты больше не приходишь на Прорицания?
- Я решил с нового года изучать Нумерологию.
- Можешь приходить просто так…
- Мне не интересен ваш предмет, профессор. Я всё уже изучил. Вместо меня прорицания теперь будет изучать Нотт.
- Мне не нужен Нотт…
- А мне не нужны Прорицания!
- У тебя нет сердца, мальчик!
~~~
- Люциус, постой, я…
- Ха… Кто ты такой? Судя по шарфу, Хаффлпафф? И что надо главе недоумков от меня?
- Люциус, мы же… Ты…
- Я даже имени твоего не помню…
- Ты, ты… Жестокий и… бессердечный…
- Ну а ты простофиля!
~~~
- Люциус, как ты мог? Я ведь… я ведь…
- Прекрати, Белла! Это было всего лишь игрой! Мы славно повеселились!
- Игра? Игра?! Ты называешь это игрой?!
- Ну разумеется! Не могла же ты подумать, что ради тебя я готов бросить всё и вся…
- Ты, ты… Бессердечный ублюдок!
~~~
- Ты уходишь, Люциус?
- Да.
- Не будешь ночевать дома…
- Естественно…
- Сегодня Драко сам вылетел из колыбельки…
- Мне некогда. Всё позже.
~~~
Картинки, пролетевшие в его голове, ни капельки его не встревожили. Иногда в голову лезет всякая незначительная дребедень! В любом случае это было в прошлом. А смысл вспоминать о том, что когда-то было? Впереди у него были новые победы.
Вдруг до Малфоя донеслись тоненькие голосочки, и он с удивлением заметил, что золотой ангелок с трубой, висящий на ёлке, убрал её от губ и говорит что-то своему приятелю со свечёй в руках.
- Он и в правду бессердечный?
- Нет. Просто его сердце замёрзло…
- Но не может сердце человека быть ледяным!
- Без любви – может! Его сердце растопит только любовь!
- Ах, если бы он смог сам испытать то, что походя внушает окружающим, а сам считает игрой!
- Ну, это в наших силах. Тем более под Рождество.
- Тогда пусть влюбится … В первого встречного!
- Да, первого, кто здесь появится. Так, что забудет самого себя!
Чёртик, висящий на нижней еловой лапе, задорно захихикал, высунув красный язык.
Этой игрушки Люциус не помнил и, потянувшись к ней рукой, окончательно проснулся. Он, оказалось, задремал перед камином. А стеклянный чёртик на самом деле висел на нижней ветке, высунув атласный язычок. Ангелы же были просто золотистыми силуэтами – у них не было даже рта…
“Сон, дурацкий сон”, – только и успел подумать Люциус, перед тем как за его спиной появился домовик:
- Хозяин, там к вам какой-то незнакомый волшебник. Говорит, что вы учились на одном факультете.
- Он представился?
- Северус Снейп, хозяин.
Люциус в легком удивлении поднял изящную бровь. Северус Снейп. Что-то такое он припоминал…
- Зови…- рассеянно протянул хозяин, пытаясь вспомнить, где же мог слышать это имя.
Через несколько минут перед ним предстал нелепый молодой человек в чёрной мантии. Его плечи были мокры от растаявшего снега, а в руке он сжимал нелепую остроконечную шляпу, с полей которой на безупречный дубовый паркет стекали ручейки воды.
Кинув неприязненный взгляд на шляпу, Люциус мгновенно вспомнил этого Северуса Снейпа. Конечно же, распределение на его факультет в последний год обучения. В тот самый год, когда этот нелепый староста Хаффлпаффа (Люциус так и не смог сейчас вспомнить его имя) перед самыми Тритонами сиганул с Астрономической башни.
И ещё, кажется, он видел эти сальные волосы в толпе на собрании.
- Ну, я вас слушаю… - рассеянно проронил Люциус, с некоторой брезгливостью рассматривая своего визитёра.
- Мистер Малфой, я бы никогда не решился, но… - тут молодой человек запнулся, низко склонив голову.
- Проходите ближе к камину… Вы же промокли… - Люциус даже не ожидал такого от себя. Боггарт знает, зачем он пригласил нелепого юношу к огню. Возможно, дело было в так называемом духе Рождества.
Снейп, страшно смутившись, запнулся на самом пороге и чуть не упал, но, удержав равновесие, всё же прошёл к камину и сел в предложенное кресло около роскошной пушистой ели.
Услужливый домовик протянул ему подогретое вино.
“Мерлин, до чего же нелепое существо!” – про себя подумал Люциус и поднял на гостя взгляд.
И тут произошло что-то совсем не предвиденное. Вдруг блики камина причудливо легли на чёрный силуэт гостя, а в тёмных зрачках блеснуло отражение наряженной ёлки. Люциусу даже показалась, что он видел золотого ангела с трубой на дне этих бездонных глаз, в один миг показавшихся ему такими притягательными.
Гость, запинаясь, начал что-то говорить о Хогвартсе, Дамблдоре и Зельях, но Люциус уже не слышал его слов, целиком попав под магическое притяжение этих глаз.
Причём здесь какая-то школа, когда он не может оторвать взгляда от этих глаз?
Только бы он не опустил веки, только бы этот волшебный миг продолжался вечно…
Когда на затуманенные глаза Люциуса начали наворачиваться слёзы от долгого и пристального взгляда, он мигнул и в этот момент зрительный контакт прервался. Перед ним снова сидел тощий длинноносый юнец в дешёвой поношенной мантии, тискающий в руках, покрытых цыпками, нелепую шляпу, но теперь, глядя на него Люциус чувствовал какую-то внутреннюю дрожь.
То, чего никогда не ощущал ранее, от чего сладко замирало сердце.
Только сейчас Люциус понял, что молодой человек вот уже несколько минут выжидающе молчит.
- Вы… поможете мне? - опять запинаясь, произнёс он.
- Да! – ответ Люциуса был столь порывистым, что он сам испугался. Впрочем, сидящему напротив молодому человеку в этот момент он готов был помочь всем и во всём.
- Спасибо… Я, пожалуй, пойду… - и Снейп начал так же нелепо пятиться к двери.
Задержать любыми способами, оставить рядом и не отпускать или следовать за ним, куда бы тот ни пошёл!
Но Люциус понял, что не в силах подняться или хотя бы оторвать свой взгляд от удаляющейся фигуры.
Он ощущал себя несмышлёным ребёнком, приманенным гамельнским крысоловом.
От злости он сорвал с еловой ветки стеклянного чёрта и с силой запустил его в стену. Чёртик разлетелся на мелкие кусочки.
Затем Люциус, тяжело поднявшись, подошёл к креслу, где какую-то минуту назад сидел его гость. Кресло было ещё немного влажным от мокрой мантии, и Люциус провёл по резной спинке рукой. Здесь его плечи касались дерева, здесь его намокшие волосы начертили пару смутных силуэтов...
Впервые в жизни Люциус чувствовал себя таким уязвимым, таким беспомощным и одновременно таким лёгким, как наполненный волшебным воздухом шарик, без труда способный улететь под небеса, не чувствуя собственного веса.

1981 год
Люциус долго топтался возле камина, пока, наконец, не решился бросить в него щепотку летучего пороха со словами “Подземелья Хогвартса”.
Видели бы его сейчас министерские чиновники или партнёры по бизнесу! Обычно хладнокровно-надменный мистер Малфой превратился в заламывающего руки неврастеника. Впрочем, весь прошедший год Люциус не жил, а существовал, поглощённый одним чувством и одними помыслами. Быть ближе к нему. И этот он был вовсе не Тёмным Лордом, а преподавателем зелий в Хогвартсе Северусом Снейпом.
Опытный ловелас и соблазнитель, Люциус Малфой становился совершенно беспомощным перед Северусом Снейпом. Все его робкие и неуклюжие попытки намекнуть зельевару о своих чувствах наталкивались на глухую стену непонимания.
Все тревоги и потрясения, будоражившие последний год магический мир проходили как бы сквозь Люциуса. Даже падение Повелителя и своё преследование Люциус воспринял почти индифферентно.
Когда Тёмный Лорд на собраниях требовал абсолютного повиновения и море крови своих врагов, Люциус украдкой смотрел на сутулую фигуру с прядями блестящих волос и мечтал хотя бы о том, чтобы подойти и побыть рядом, видеть, знать, что он стоит в паре дюймов.
Когда Белла, явившись в Мэнор, кидала ему в лицо обвинения в трусости, он лишь молча разводил руками. Тёмный Лорд остался в прошлом. Это бессмысленное теперь служение не было ни его войной, ни его судьбой.
Когда Авроры переворачивали вверх дном Мэнор, а Моуди грозился стереть с лица Земли рассадник гнусных чёрных магов, Люциус холодно улыбался, думая лишь об одном: Северус не пострадал. Северус не попал в Азкабан.
И вот теперь Люциус сжимал свиток с повесткой на заседание Визингамота. Его самого ждал Азкабан. Возможно, надолго. Его не страшили дементоры, но ему становилось плохо от одной мысли, что он не сможет видеть Северуса Снейпа, хоть изредка находится рядом с ним.
Люциус шагнул из камина и почти тут же наткнулся на того, кого искал. Тот будто ждал его, стоя опершись о дверной косяк и скрестив руки на груди.
- Мистер Малфой… - реплика не была особо удивлённой.
- Можно просто Люциус… - тихо проговорил Малфой, опустив голову.
- И чем обязан? – голос был скрипучим и каким-то хриплым, но Люциус ловил каждый звук, как лучшую мелодию в своей жизни.
- Вот… - Люциус протянул Снейпу свиток. Признаться, он сам слабо понимал, что и зачем сейчас делает.
Снейп взял свиток и, пробежав глазами текст, только хмыкнул.
- Возможно, - начал Люциус, - это последний раз, когда мы видимся. Я пришёл попрощаться и попросить…
- Что бы я приглядел за Драко? – закончил за него Северус.
- Да… - упавшим голосом проговорил Люциус, хотя хотел сказать совсем не это.
- Я полагаю, у вас… - Снейп запнулся.
Люциус медленно поднял голову и встретился с ним взглядом.
На секунду повисла пауза.
- У тебя, - поправился через секунду зельевар, - будет возможность самому приглядеть за сыном.
Взгляд Люциуса стал растерянным.
Снейп на это лишь ухмыльнулся:
- Всё будет в порядке. Я поговорю с Дамблдором. Спишем всё на Империус. Я же хорошо помню, кто организовал мне протекцию на эту должность и не могу позволить своему благодетелю гнить в Азкабане.
За всё время их общения Люциус первый раз видел улыбающегося Северуса Снейпа. И таял, как воск в пламени свечи, под этим взглядом, запросто обезоруживающим и делающим беспомощным жестокого и беспринципного Люциуса Малфоя.

1998 год
Ледяной ветер трепал полы мантии и развевал по ветру поток белых волос, в которых последнее время стали проступать серебряные нити.
Люциус Малфой стоял на пригорке возле пепелища, припорошенного снегом.
Когда-то здесь располагалась Визжащая хижина, а теперь остался лишь полуобгоревший остов, покрытый сугробами.
Люциус опустился на колени и, достав из кармана маленький предмет, быстро увеличил его с помощью заклинанья.
Теперь возле него в землю была воткнута рождественская ёлка с горящими свечами и хрустальными ангелочками, тихо позвякивающими на ветру.
Люциус зачёрпывал мёрзлую землю, перемешанную с золой.
Всё, что осталось от его мечты, от его одержимости. Его первой и по-настоящему большой любви. Любви всей его жизни.
За прошедшие долгие годы он смирился с тем, что его чувство абсолютно безответно, и находил счастье в коротких встречах: ловил каждый взгляд, каждое слово бесконечно дорогого человека.
Но сейчас перед его взором проносились другие лица. Рыжеволосая профессор Прорицаний, вынужденная подать из-за него в отставку (кажется, он мельком видел её много лет спустя в Лютном переулке, совсем седую в нелепой поношенной одежде с шарманкой и попугаем), староста-хаффлпаффовец, несчастная Белла, в ужасном конце которой была доля и его вины, и многие другие, чьи жизни он безжалостно растоптал по своей минутной прихоти.
- Я уже изрядно заплатил за свои грехи, - одними губами прошептал Люциус, захлёбываясь ветром.

И вот он стоит в большом зале перед деканом своего факультета.
- Вы, мистер Малфой, в самом деле, решили и в этом году изучать Предсказания?
Тогда он ответил “да”.
- Нет, профессор. Я выберу Нумерологию.
- Вот как… А профессор Професи …
- Я не предупредил профессора о том, что передумал. Но, я думаю, будет лучше, если я поменяю предмет в начале года, чем пойму только к концу, что занимался совсем не тем…
- Но насчёт Зелий вы не передумаете? – Слизнорт хитро прищурился.
- О, нет, профессор. Ваш предмет был всегда любимым для меня…

Тени сгустились. И перед ним опять остов сгоревшей хижины.

На секунду он опять ощутил себя стоящим в Хогварт-экспрессе у раскрытого окна, через которое мириады снежинок, освещённые фонарями влетают в купе. Спиной он ощутил чьё-то присутствие и, обернувшись, встретился взглядом со старостой Хаффлпаффа. Питер Хэнни. Крепыш с каштановой шевелюрой густых волос и взглядом преданной собаки. Тогда он окликнул его. Сейчас отвернулся к окну. “Проходи мимо, Питер Хэнни, чьё имя я так долго не мог вспомнить”.

Опять мёрзлая земля под руками и пронзительный ветер, треплющий волосы.

Вот комната, тускло освещённая канделябром в виде головы дракона. И Белла. Беллатрикс Лестранг. Нет, ещё Блэк. В красной мантии. Действительно, очень красивая.
- Белла…
- Что тебе, Малфой? – взгляд подозрительный и настороженный. Да, тебе действительно есть чего опасаться.
- Ничего, Белла, ничего. Тебя Руди разыскивал…
- Спасибо… - её взгляд теплеет, и она скользит мимо него прочь из комнаты.
Прочь из его жизни. Ну, и слава Мерлину!
Что бы там с тобой дальше не было – я лишний в твоей жизни.

И опять всё закружилось в снежном танце ветра.
И опять всё стихло.

Камин. Ёлка. Свечи кидают блики на золотые силуэты ангелов.
- Ты сегодня опять вернёшься поздно? – голос у Нарциссы тихий, подавленный. Он и не замечал, что у неё был такой голос. Она почти не спрашивает, она знает, что так и будет. Что она сама будет укладывать маленького Драко в колыбельку и опять вернётся в холодную постель.
- Нет. Я проведу Рождество с вами. Дай сюда Драко. Ты, наверное, устала держать его…
На лице Нарциссы удивление, смешанное с радостью. Оно просто загорается изнутри каким-то светом. И Люциусу очень нравится этот свет.
Они долго смотрят друг на друга.
- Хозяин, там к вам какой-то незнакомый волшебник.
- Зови его скорее сюда! На улице такая пурга, а он, наверное, продрог до костей!

И опять снег закручивается в спираль, и порыв ледяного ветра бросает очередную порцию в лицо Люциуса.

Порыв ветра стих и за спиной Люциус услышал хрипловатый звук, так будто кто-то пытается прочистить горло.
Он медленно повернул голову и увидел знакомую фигуру, стоящую, скрестив руки на груди.
Люциус, ещё не веря своим глазам, поднялся с колен и бросился к нему.
Сжать в объятьях, прикоснуться, покрыть каждый доступный сантиметр поцелуем. Пусть гонит, пусть даже съездит по физиономии, главное он жив. Он здесь. И Люциус никуда его не отпустит.
Люциус не чувствовал пронзительно холодного ветра и не ощущал хлопьев снега, задуваемых прямо в лицо. В его ушах звучал дивный звон серебряных колокольчиков, когда он понял, что ему отвечают на поцелуй.
Его руки сжимали такое знакоемое, такое любимое лицо, к которому мысленно он прикасался бесчисленное количество раз, каждую чёрточку которого он изучил за то время, пока, пользуясь счастливыми моментами, глаза могли впитать любимый образ.
А губы в перерывах между поцелуями шептали:
- Любимый…